«Лейс» с особым вкусом - Данил Владимирович Елфимов

небывалый страх вновь огорчить мать, когда казалось, что между ними всё наладилось, а произошедшее навеки позабылось. Она больше не плакала, и Вова пытался всячески поддерживать это состояние. Он дал слово никогда больше не притрагиваться к чипсам и подобным им гадостям, и как ему потом показалось, очень обрадовал её. А когда возникало жуткое желание нарушить данное обещание, вместе с ним возникал и образ матери, напоминающий о некогда случившемся. Точно такой же, какой он видел сейчас. Она неотрывно смотрела на него, и будто говорила: «Вова, мне это не нравится… Совсем не нравится. Неужели ты хочешь нарушить обещание и погубить во мне веру в тебя?». Слова порождали воспоминания, и дьявольское искушение стремительно таяло, словно брошенный на крышку кипящего металлического чайника кубик льда.

«Но ведь это было так давно», – подумал Вова и содрогнулся, ибо эта мысль не принадлежала ему. Но про себя он отметил, что образ матери слегка побледнел. Сквозь бабушкино пальто, он сумел разглядеть размытые очертания вращающейся стойки с газетами, журналами, книжками и открытками.

«К тому же тебя здесь нет», – образ почти исчез. Его примеру последовали и страх, и волнение, и нерешительность, приковавшие Вову к скамейке. Им на смену явилось то, что и заставило мальчика ранним утром вскрыть копилку. Явился соблазн, и в голове закружился безумный водоворот желания, всё сильнее и сильнее поглощающий в себя Вову. Неожиданно он встал со скамейки и сделал несколько шагов вперёд, думая, почему должен бояться последствий, которых на самом деле и не существует?! Что сможет сделать мать, если ничего не узнает?!

«Абсолютно ничего…», – ответил Вова сам себе и понял, что смотрит не на мать, а в угол магазина на большого плюшевого медведя, держащего в руках сердце с банальной надписью «LOVE». Образ окончательно исчез и путь свободен! Теперь ничто не способно удержать мальчика от исполнения своего секретного, и можно даже сказать запретного желания! И факт того показался Вове совсем уж нереальным. Как волшебство или что-то похожее. Минуту назад он готовился распрощаться с выпавшим шансом и, сожалея об упущенном, пойти домой. А сейчас он стоит около выложенных из керамических плиток ступенек магазина и чувствует стремительную лёгкость, поднимающее тело и уносящее далеко за границу дозволенного. Вова наконец-то решил исполнить задуманное и, осмотревшись напоследок по сторонам, радостно, чуть ли не вприпрыжку поднялся в «Малинку». О, как же здорово было ему! Как же легко и радостно на душе от выбранного решения (пусть и принято оно другим).

Смерть медленно двинулась за ним…

2

«Вот оно! Вот, прямо перед носом!» – восторженно ликовал разум Вовы, пока утопающие в блеске глаза перебегали по отражающим флуоресцентный свет прикованных к высокому потолку ламп пакетикам для снеков. Шесть металлических полок предназначавшейся для подобной продукции стойки почти битком заполнились «лёгкой закуской»: самый верх занимали чипсы «Про», производителя которых видимо совсем не беспокоит запредельное количество в них соли, и две оставшиеся пачки «Хрустящего картофеля». Ниже – «Лейс», пара упаковок подушечек «5D» и скрывшиеся за ними южнокорейские «Бингрэ» со вкусом пулькоги и краба (будто других и не существует) и самые дешёвые снеки, невольно заставляющие усомниться вдумчивого покупателя в качестве предлагаемой продукции: гадкие «Хомка» и не менее отвратительная «Русская картошка».

Не самый большой выбор, однако, этого было достаточно, чтобы крылья радости вознесли Вову на седьмое небо счастья. Сколько же времени он не чувствовал себя столь прекрасным образом? Долго, очень долго, начиная с того кажущегося видением ночного кошмара дня. Будто тот день проложил пред ним целую вечность. Тёмную, непроглядную вечность. И только блаженная эйфория чувств и эмоций, испытываемая мальчиком в данную секунду, озарила своим неземной чистоты сиянием. Как скрученная в трубку из бумажной полоски травка, освещающая на короткий миг погрязшую в темноте зависимости жизнь наркомана.

Всё внимание мальчика предельно сконцентрировалось на средней полке, а именно на блестящих пакетах «Лейс». Его мысленный взор собрался вокруг крайне затруднительного вопроса, какой вкус лучше взять? Благо доступный ассортимент не мог похвастаться особым разнообразием. Всем знакомый беспроигрышный дуэт сметаны и лука, просто зелёный лук, сыр и краб. Вовиной памяти запомнился каждый из перечисленных вкусов без исключений, и даже перемена в лице здорового образа жизни не смогла подавить их. Если говорить по существу, то Вова, не задумываясь, мог взять абсолютно любую пачку и получить одинаково равное удовольствие от запихивания в рот её содержимого. Сегодняшний же день выходил из этого правила, диктуя свои условия. Некоторая часть мальчика отлично понимала, что в будущем вряд-ли выпадет такой редкостный случай, потому сейчас ему следовало с полной серьёзностью отнестись к этому выбору. Краб определённо был хорош собой, но тот же сыр ему ничуть не уступал, когда же совершенно не мог побороться со сметаной и зелёным луком.

«Это определённо лучший вариант!» – кто-то мысленно подсказал Вове, и его рука потянулась к голубой упаковке. Лёгкая кислинка предвкушения возникла где-то на боках языка, омываемых приливом слюны, когда кончики пальцев коснулись гладкой шуршащей поверхности. Но только и всего, ибо за спиной послышался тихий, знакомый шепот:

– Вовочка, мне это не нравится…

Вова резко обернулся, уже готовясь лицом к лицу встретиться с матерью, решившей по возращению в село прикупит чего-нибудь. «Но это невозможно! НЕВОЗМОЖНО» – подумал он, ослепленный на мгновение навалившейся волной страха. Сердце бешено колотилось в пересохшем горле, намереваясь, похоже, вырваться наружу из открытого от неожиданности рта, а ногти сжавшихся в кулаки пальцев вонзились в мягкую кожу ладоней. «Мама, я не хотел этого делать!» – намеревался произнести он, но увиденное заставило челюсти сомкнуться, громко щёлкнув. Вова во всей красе представил перекошенное в ярости лицо матери, с прищуром смотрящее на него. Представил, как она, с покрывающим щёки злобным багрянцем хватает его за руку и, привлекая взгляды присутствующих, тащит к выходу…

На самом же деле произошло нечто иное, и Вовины представления так и остались итогом работы натянутого подобно гитарной струне сознания. В холле магазина его матери не оказалось, хоть он мог богом поклясться, что ясно и чётко слышал её голос, словно та стояла прямо за спиной. «Странно» – подумал мальчик, оглядываясь по сторонам. Вове это явно не могло послышаться – уж больно ярки были слова для бдительного сию секунду восприятия. Рядом с ним не было никого и тех, кому бы могло принадлежать сказанное, и чей голос так близко походил на мамин. Единственный покупатель – сутулая старушка в чёрном платке и тёмно-зелёном, почти болотного цвета пальто – стояла у прилавка и неторопливо погружала целлофановые кульки с печеньем